Узнав, что приглашаются желающие принять участие в подготовке к празднику, принял решение обязательно это сделать. Мне повезло – удалось подгадать отпуск именно на эти дни. Прибыл на место во второй половине дня 23-го июня почти не приплутав. На поле удачно проскочил первый ручей, не оторвав бампера и глушитель – мне везло. Въехав на второе поле, увидел траву практически в мой не самый высокий рост. Аккуратненько проехав по едва намеченной дороге (передо мной проехала одна или 2 машины), добрался до противоположного края поля. Первое что поразило – воздух. Чистый, струистый воздух, наполненный запахами летнего луга и леса. Множество бабочек порхало с цветка на цветок. Я практически попал в детство – только в детстве я чувствовал такой запах луга и видел столько бабочек. Обозрев все поле, увидел капище и почему-то отводить глаза не хотелось – хотелось смотреть и смотреть. Приехавшие до меня указали, где искать организаторов. Первыми с кем познакомился были Богумил и Дивлян. Крепкое пожатие за предплечье с прижиманием плечами. Я предполагал, что приветствие между мужчинами здесь будет именно такое. Такие приветствия я видел – но без прижимания плечами. Но только здесь я понял его истинную суть. Это первое, что оставило неизгладимое впечатление. На ум пришли кадры из «Русь изначальная». Первым из намеченного в плане работы (если не считать ручьев, которые засыпали еще до моего приезда) для меня было оборудования спуска к реке – ступени. Вооружившись лопатами, мы втроем отправились по довольно широкой тропе с примятой травой и крапивой, чем-то напоминающей стерню. Шли мимо капища, Богумил и Дивлян предложили зайти. Сначала вошли Богумил и Дивлян. Я зашел третьим. Низко поклонившись в воротцах, образованными двумя чурами и перекладиной, с низким поклоном с необычно бьющимся сердцем я вошел я вошел туда, куда так долго шел. Удивительное чувство. Словами не описать. Несмотря на то, что на лугу было тихо, здесь была другая тишина. Она была тише обычной тишины. Она была другая. Богумил казал, что я, если хочу, могу что-нибудь сказать – вслух или про себя. Совершенно не задумываясь, я сказал то, что вышло само собой. Вслух. Боги Родные, я очень долго шел, но я дошел. Голос, как мне потом показалось, был не мой – голос шел от стучащего, колотящегося сердца, несколько сдавленный. Больше я ничего не мог сказать, я стоял как прибитый к одному месту – со мной такого никогда не было. Потом мы продолжили свой путь к реке, а в внутри меня, в душе, в голове все время было то чувство с капища, чувство, когда стоишь перед взорами чуров Родных Богов и понимаешь, что ты уже не совсем тот, который только что подходил к капищу. Достаточно быстро, с интереснейшими разговорами, мы выкопали большую половину степеней. Потом на подмогу подошли Белояр с Огнеяром, и ступени были закончены. Потом подъехал Братимил, пошли в лагерь, все вместе успешно натянули баннер Велесова круга. Пригодились 100 метров пеньковой веревки, которую я привез из Питера, и думал что столько не понадобится. В результате, как я понял, за все дни она благополучно ушла. Вечером небольшой туман укутал луг. Выпала роса. Удивительная, прохладная, чистая роса. Затрещал коростель, цикады, залетали ночные мотыльки. Луг наполнился удивительными звуками ночи. Природа жила своей неповторимой жизнью. Посидели у костра. Назадавал кучу вопросов Богумилу. Надеюсь, что они не выглядели очень глупыми. Спрашивал то, что так или иначе не понимал, что интересовало, про что хотел услышать мнение. В душе порадовало то, что во многом Богумил подтвердил мои мысли – а это значило что шел я верным путем. По пути до машины зашел на реку, окунулся в чуть прохладную воду. Когда оказываешься в реке, чувствуешь ее течение, как она окутывает тело, как смывает и очищает всего тебя, каждую клетку тела, каждую частичку души. В ту ночь долго не мог уснуть. Внутри, в душе были новые, неведомые чувства. В восемь утра вперед будильника разбудило солнышко. Встав, с удивлением обнаружил, что не болит ни одна мышца (а по стройотрядам в молодости, помню, что после первого дня, на утро мышцы имеют обыкновение побаливать). С удовольствием умылся в прохладном ручье. Вокруг царило утро- утреннее солнышко уже припекало, на лугу носились слепни, летали бабочки, разливался терпкий запах пробудившийся после ночного сна травы и цветов, запах испаряющейся росы. Красота! До 11 часов что-то делали, что- не помню. После одиннадцати пролежал в машине обтекая от жары. Ну не было уже сколько времени в Питере настоящего лета – отвык от такой жары. Поразил Дивлян – все дни по сильнейшей жаре он работал с утра до вечера, потом участвовал в обрядах, а на утро был как ни в чем мне бывало. В четвертом часу стали носить орешник, чтобы плести ограду на капище. Устанавливали столб- успел правда я к последним. Потом еще что-то делали. Вечером, когда солнце уже почти село, Богумил и Дивлян проводил пятерым, в том числе и мне обряд имянаречения. Здесь попробую написать как могу- я не знаю слов, какими можно все это описать. Выпала сильнейшая роса. Достаточно холодная. По пути к капищу напрочь промочил ноги. Собрались у капища. Там уже горел костер, по периметру горели свечи. Луг окутывала крыльями темноты ночь. Богумил объяснил собравшимся ход обряда, потом каждый положил на бубен свой оберег. Потом предложил пойти первым, но так получилось, что пошел третьим. Ноги к тому времени замерзли окончательно. Появилась луна. Перед входом на капище Богумил и Дивлян с двух сторон отбили бубнами. Необычное, но очень сильное чувство- чувствуешь, что вибрация поднимается снизу вверх, входит в резонанс с сердцем, со всем внутренним миром. После с поклоном вошел на капище, встал на колено. А дальше- «в объятиях ночи встаем пред огнем на колено, пред взглядами чуров и тенью усопшей реки» (но это пришло в голову уже потом, через несколько дней, когда слушал в машине «Аркону» и тормознул когда дошло так, что прорисовал на асфальте две черты. Хорошо сзади не было никого). Я встал на колено. Очертили круг. И все- все кругом отделилось от того, что было на капище. Два мира- за капищем и капище. Я просто смотрел на огонь, на взоры чуров в языках огненного света. На луну, которая своим оком пронизывала оставшуюся там, за капищем темноту. Я видел колышащийся отсвет костра на чурах, которые делали лики живыми и меняющиеся. Я затылком, спиной чувствовал как нож отсекает от меня все ненужное, чуждое. Чувствовал огонь от факела, которым очищали. Отдельных звуков не было. Я их не слышал. Был не звук- было что-то другое. Первый звук который я услышал, это когда Дивлян омывал глаза о словами: «как чиста эта вода, так будут чисты твои очи»- кажется так. Потом – символ земли – зерно. Потом выдохи с наклонами к земле. На последнем выдохе внутри было что-то другое, не то с чем я входил. Потом я чувствовал волосами, кожей руки Богумила и Дивляна и слышал густой, удивительный, протяжный, входящий прямо внутрь, не через уши, а просто внутрь «Гой». И опять провал в звуках. И потом- «нарцемо имя тебе Светлояр»- только это никаких других звуков. Очерченный круг разорвали. После чего я встал- хотя это был уже не совсем я, не тот я, который туда вошел. Во время обряда все время было оглушительное чувство- тебя выворачивают, вытряхивают, выкидывают все плохое, ненужное, гадкое, чужое, набранное неизвестно где и неизвестно зачем и все это перед Родными Богами, перед предками, которые где-то здесь, рядом, и ты это чувствуешь. Встав, я снял с себя футболку и одел рубаху. Белояр перепоясал поясом (земной ему поклон за помощь). Богумил, Дивлян, Белояр каждый приветствовали – здрав буди, Светлояр с крепким пожатием за предплечье. А я с трудом им отвечал – в горле стоял здоровенный ком, и из глаз начинали течь слезы. Каким то образом я из сдержал, принес свою первую требу и обращаясь к Богам с комом в горле сказал тоже самое что и накануне. Почему – не знаю, да и наверное это неважно. Троекратно поклонившись в землю я вышел. Сел на бревно и просто плакал- слезы сами катились. И я просто сдерживал себя как мог – хотелось просто выть, выть в голос. Хотелось бежать по полю изо всех сил, пока не упадешь, и все равно выть. Выть от того, что столько лет был неизвестно где и неизвестно кем, жил не так как надо, от того что сначала в шутку, а потом с некоторой гордостью что-ли называл себя князем владимиром, от того что закрывал глаза на то, на что закрывать не нужно, от того что сам решил покреститься в 96 –м, но не испытав ничего после этого, хотя возможно, мне и были знаки до этого и после – что делать того не надо, и что идти надо по другой дороге, от того, что в принципе многое было наперекосяк. После обряд прошли остальные. Началось радение. Мы встали в коло вокруг костра и по нескольку раз стали петь «гой», потом «ма»- надо было тянуть так долго, как каждый сможет. И в какой-то момент начинаешь ощущать, что пропадает разноголосье. Звук становится единым, он окружает тебя со всех сторон и накрывает куполом, что он окружает все коло и также накрывает куполом, кроме этого удивительного звука нет ничего. Потом еще сидели вокруг огня на капище, пили квас из рога, славили Богов. Это была атмосфера вечности. Вечность царила вокруг, она проникала в каждого, растворялась в нем. В этот момент чувствуешь, что сам становишься частью этой вечности. Уходя с капища, я трижды поклонился и поймал на себе пристальный взгляд Дивляна. Выйдя за пределы услышал как меня окликнули – «Светлояр». Я обернулся. Я не знаю почему – меня и раньше, скажем, накануне окликали. Но сейчас это прозвучало по другому – это эхом отозвалось в сердце. Не знаю почему, но из всех проходивших обряд этой ночью окликнули только меня. По дороге два раза под ногами мелькала какая-то тень – какая не знаю – серая, совершенно беззвучная. Посидев у костра поделился впечатлениями в людьми. Кто-то из них сказал, что ничего удивительного, что были такие чувства – тебе вернули часть тебя, которая была потеряна. Это было именно так. Я ушел с капища другим – разумом и духом. Засыпал эту ночь с удивительными мыслями, чувствами и бешено стучащим сердцем. На следующий день прямо с утра стали подтягиваться люди, луг стал наполняться говором, девичьим смехом. Удалось принять частичное участие в устройстве станка для живого огня, посмотреть на проводимые обряды. Чуть позже познакомился с оружейниками из Костромы Геной и Ястребом. Посмотрел их изделия- ножи. У Ястреба приобрел нож. На ножи Гены просто не хватило денег. Я не знаток металла, но много видел ножей в кино, в музеях подолгу задерживался у стендов с холодным оружием (почему то холодное оружие притягивало больше чем огнестрельное), видел ножи на разных базарах, магазинах. Но когда берешь в руки нож, изготовленный Геной – то просто кожей, руками, подсознанием понимаешь – что вот это НОЖ, а все что видел до этого – детские игрушки. Поразил так-же Гена своими рассуждениями о ножевом бое, о жизни. Чуть позже у костра попробовал удивительный напиток-сбитень, который я пробовал первый раз в жизни, но запомню навсегда. Когда горячий живительный напиток, растекается огненной волной по телу, просто хочется жить! Потом были песни Василия Бутрова и его коллектива. Удивительные, задорные. Что знал – подпевал. А потом наступила суббота. Народу на лугу было множество. Начался торг, потом лекция Озара Ворона. Собирал дрова для купальца. Удивительные впечатления – когда их собираешь, границы времени от мысли, что то, что ты сейчас делаешь, делали много веков назад твои предки, несколько стираются. И то, что видишь вокруг начинает восприниматься как-то не так, т.е. вроде как смотришь на одну картину, а видишь ее, но с другим смыслом, что ли. Потрясли девушки, которые на сумасшедшей жаре около 5 часов разучивали песни, наряжали березку, делали Ярилу, воротца. А потом еще непосредственно на празднике, они своими песнями сделали его незабываемым. И ведь еще хватило сил на защиту березки, на штурм костра, на котором парни сжигали гой Ярилы, на хороводы и игрища. Воистину русские женщины героические и достойны восхищения, они – самые лучшие. Земной им поклон! А потом добывали живой огонь. Я сменился второй раз, и как раз появился огонь – чуть не повезло. И как огонь возгорелся, руки вскинулись в небо, единый крик славления потряс воздух – незабываемо. Далее процессия с живым огнем пошла по тропе к капищу, под девичье пение. В воздухе витал дух чего-то необычного, празднично-мистического. Люди вставали в коло у капища. Стоящие рядом со мной по ходу действия чуть слышно рассказывали-ведали, что к чему. Были проводниками в мистерию праздника. После того, как всех обсыпали зерном, мне посоветовали снять попавшие на меня несколько зернышек и наказали хранить, сказав что это –оберег. Огонь капища, многократные вздымания рук, громогласные возгласы «Слава!», «Гой!»- в этот момент понимаешь, что нет отдельных людей – есть единый организм, с единой душой, единым духом, единым сердцем. Это поистине неповторимое чувство – ради одного такого момента стоить жить! После этого были хороводы, умыкание березки, купалец. Купалец…Словами это описать нельзя. Когда на расстоянии метров 15 ты чувствуешь жар от огня, но не хочется отойти дальше, хочется приблизиться и впитывать кожей, каждой клеткой, всей душой это жар. Когда кружишься в хороводе вокруг купальца, и видишь освещенные фигуры, мелькающие в отблесках огня, разукрашенное чьими то умелыми громадными пальцами небо в разнотонье- это как путешествие во времени, путешествие к истокам. И в этом путешествии в руке сжимать руку своего сородича. С удовольствием поучаствовал в некоторых игрищах. Потом катили горящее коло, свечи…Все река светилась от свечей. Как много-много светлячков, как души предков, текли по реке- просто незабываемо. Это нельзя описать- это можно только увидеть, увидеть сердцем, увидеть душой. Вся природа вокруг способствовала мистерии праздника- роса, река, небо. Удивительные отблески купальского огня в глазах людей. Смотреть в глаза, и видеть, что это уже не совсем те люди, которые были днем. Это уже другие, впитавшие в себя смысл праздника, смысл обрядов, впитавшие в себя частицу купальского огня, а через него частицу далеких-далеких предков, частицу Родных Богов, частицу вечности. В отблесках костра Дивлян долго обстукивал меня бубном. Вообще не знаю как это описать- когда смотришь на огонь купальца, когда видишь только языки пламени, чувствуешь жар огня, чувствуешь как удары бубна отдаются в твоей груди, голове, сердце, отдаются вслед взлетающим искрам- ты окончательно понимаешь, что ты уже другой, переродившийся, и от этого душа хочет летать, и чувствуешь какое-то необычное облегчение. В конце Дивлян шепнул мне моего покровителя. Когда Дивлян познакомил нас со своей мамой, я с огромным чувством удовольствия и почтения к этой замечательной женщине, сказал, что она может гордиться своим сыном и до земли ей поклонился. Дивлян- удивительный человек. В необычайными чувствами я был на лугу в разных местах. Потом в лагере организаторов сидели у костра с Рагнаром, земляками-питерцами Александром и Ольгом, оружейниками Геной и Ястребом. И за жареным мяском успели поговорить на множество тем. Рагнар произвел очень сильное впечатление своими мыслями, способом изложения, убеждения, знаниями, спокойной уверенностью. Потом встречал и приветствовал рассвет – первый рассвет после купальской ночи. Небо разукрасилось рыжими лучами, выглядывая из перьев-облаков, постепенно заливая собой весь луг. Этот праздник произвел на меня неизгладимейшее впечатление. Природа, обряд имянаречения, радение, другие обряды, сам праздник и люди, люди! Люди совершенно другие, с другими глазами, с другими взглядами, другие по духу. Все с кем я общался оставили неизгладимый след в моей душе, но (пусть не обижаются все остальные с кем довелось общаться) Богумил, Дивлян, Велеслав, костромские оружейники Гена и Ястреб, Братимил и Заяц, своим нескончаемым оптимизмом и задором, Рагнар, своей спокойной рассудительностью и умением доносить информацию, так, что не понять ее не возможно.

Гой, Купала!